19 марта 1996 года участники захвата буденновской больницы подали апелляции в Верховный суд России о смягчении наказания. Ровно 5 дней жаркого лета 1995 года в плену у террористов были врачи и пациенты разных национальностей. Были и те, кто стал добровольным заложником.
- Тогда я работал начальником Управления соцзащиты Ставропольского края. В этот июньский день я приехал в Буденновск из Ставрополя по делам, чтобы помочь моему другу Анатолию Панасицкому решить земельные вопросы с первой на юге России коммуной для детей группы «риска», - рассказал в интервью «АиФ-Адыгея» доцент кафедры социологии и социальной работы Северо-Кавказского государственного технического университета, бард и турист Валерий МИТРОФАНЕНКО.
«Давайте без клише!»
- Валерий, как вы оказались на территории захваченной больницы?
- Мы были в администрации города, когда услышали стрельбу на улице и увидели бегущих людей. Если честно, я в первые минуты ничего не понял. Но потом, когда стрельба прекратилась, мы увидели расстрелянную машину и в ней - раненого военного. Раздумывать не было времени - человек истекал кровью. И выбора не было - на кон была поставлена жизнь человека. Анатолий завел свою машину, мы взяли раненого и поехали в больницу. Хотя люди, бежавшие оттуда, кричали: «Не надо ехать - там бандиты!».
Но повторюсь: не было у нас другого выхода. Мы стянули с парня военную одежду, потому что она была в крови и еще потому что военного расстреляли бы сразу! И поехали на свой страх и риск.
Только мы заехали на территорию горбольницы, к нам подошла группа чеченцев. Парня под руки отвели в больницу, а нас - под белы рученьки в машину и к зданию администрации. Мы с Анатолием стали «живым» щитом.Правда, ненадолго. Террористы выдвинули свои требования и, прикрываясь нами, вернулись в больницу. Я свое удостоверение спрятал. Если бы террористы узнали, что у них в руках чиновник, это был бы дополнительный козырь.
- Ваше впечатление от встречи с террористами?
- Среди них были профессиональные военные. Они с нами практически не разговаривали. Было пять балбесов - пацанва, которую взяли «до кучи». Но были и психически ненормальные. И давайте без клише! Я против того, чтобы говорить только о чеченских боевиках! Это чушь собачья! Терроризм не имеет национальности. Самое страшное, он интернационален. Среди террористов были не только чеченцы, но и украинцы, и казаки, наемники. В своей жестокости они могли бы соперничать с профессионалами. Хотя не скажу, что их уважали даже «свои». А среди заложников было много чеченцев, но им не было никаких поблажек. Они были такими же заложниками, как все остальные.
Нашему поступку бандиты удивились и сказали, что только дурак сунется в захваченную террористами больницу. По их мнению, ни одна человеческая жизнь этого не стоит. Но, видя, что мы ведем себя спокойно, не пытаемся бежать, нам с Анатолием сказали: «Вы, яйцеголовые, будете трудиться!», вручили воду и хлеб, которые мы разносили по палатам, кормили людей. Очень много беседовали, успокаивали.
- А почему бежать-то не пытались?
- А чем бы это закончилось? В отместку озверевшие террористы убили бы несколько ни в чем не повинных людей. Вы поймите, на террор способен только слабый человек. В гневе такие люди способны на зверства.
Поэтому разговоры о помиловании заложников или просьбы о том, чтобы отпустили, были бессмысленны. Да и не смогли бы мы уйти, бросив испуганных, совершенно потерянных людей в окружении бандитов. Характер не тот. Все ждали освобождения.
Хотя скажу честно: больница в то время представляла один большой дурдом. Нехватка воды, в туалет не пускают. О том, что творилось с людьми в первое время, даже говорить не хочется! Сначала нам позволили смотреть телевизор. Потом забрали. Хотя уже и без него все понимали, что захват буденновской больницы не пройдет без последствий. Было сразу ясно, что это дело проигрышное.
Эта пятидневная жизнь в заложниках позволила мне потом работать в «горячих» точках: в Чечне, Южной Осетии. Я понимал тех, кто оказался в аналогичной ситуации, мне доверяли, я знал, какие слова найти, какую помощь оказать.
Песня отгоняла страх
- Что вы сделали, чтобы успокоить людей?
- Взяли в руки гитару и начали петь. На третьем этаже оккупированной больницы мы организовали бардовский круг, люди потянулись к песенному слову. Песен о любви не пели принципиально, но пели о родной земле, о политике. Песня отгоняла страх, успокаивала. Что удивило - пели даже террористы. Пели кавказские песни.
Я познакомился с одним из них. Именно его мне стало по-человечески жалко - до сих пор не могу понять, как выпускник Краснодарского университета культуры и искусства попал в эту банду. Я так понимаю, что это была в чем-то показуха. Желание доказать, что ты настоящий мужчина. Отсюда агрессия. Но любая агрессия - не сила, а слабость. Отрезвление пришло в больнице Буденновска. Но было поздно - он переступил черту.
- Я знаю, что к вам спешили на помощь пацаны...
- Это было самое удивительное и трогательное! Анатолий Панасицкий в свою «коммуну» собрал тех подростков, которых все считали безнадежными. Нам потом рассказали, что после новостной передачи о захвате буденновской больницы эти, казалось бы, «безнадеги» решились на спасение «шефа». План разрабатывали старшие воспитанники, уединившись во дворе «коммуны». Они же и отправились выручать из плена меня и Анатолия Александровича. План был прост и по-детски наивен: под покровом темноты переплыть речку Куму и зайти в больницу с тылу. Ночью, когда воспитатели заснули, наши «спасатели» выдвинулись в путь пешком из села Архангельского в Буденновск. Слава Богу, их исчезновение заметили воспитатели, сообщили милиционерам, которые дежурили на трассе. Беглецов милиция вернула в центр.
А на пятый день начался долгожданный штурм больницы. Хотя никто из нас, заложинков, этого сразу не понял. Ну, звучат выстрелы. Так к ним за эти пять дней мы привыкли - перестрелки с федеральными войсками не прекращались. Мы поняли, что начался штурм, когда нас всех в срочном порядке развели по палатам и заставляли подходить к окнам и кричать: «Не стреляйте!».
После штурма больницы заложников начали выводить с первого, цокольного этажа. Нам с Анатолием стоило немалых сил, чтобы уговорить людей на нашем третьем этаже подождать своей очереди и не устраивать давки. Мы помогали заложникам выходить, усаживали в подъехавшие автобусы. Правда, нам в автобусе места не хватило и мы пошли пешком, чтобы хоть как-то прийти в себя.
Помню крик, с которым Толик встретил долгожданную свободу. Я же просто молчал несколько дней... Наверное, от счастья, что друг оказался другом. Что он рядом. И что я могу вспоминать об этих пяти днях без краски стыда.
Адыгея будет сотрудничать с Краснодарским краем в борьбе с террористами 
Азамат Тхаганов: «У наших фильмов думающий зритель» 
Интервью известного барда Адыгеи 
Виталий Диденко: «Чтобы поставить рекорд, нужно собрать кипу документов» 
Русская медицина глазами африканца. Интервью с врачом Эриком Джимтолабаем