Петр Захаров с детства мечтал стать врачом. А стал и врачом, и спасателем. И сейчас после спасательных операций не стесняется садиться за парту с 18–летними – мечтает стать невропатологом.
– Я люблю учиться и совершенно этого не стесняюсь. Да, были поначалу смешки среди студентов: дядька взрослый рядом. Но потом поутихли. Наоборот, помогают. У меня много профессий: фельдшер, взрывник, альпинист, инструктор по пешеходному туризму, водолазный врач, водитель. И всё это нужно: слишком много в горах Адыгеи туристов, не подготовленных к походам. Часто такой отдых оборачивается трагедией, – рассказывает лучший спасатель юга России, майкопчанин Пётр ЗАХАРОВ.
На своих руках
Карина Кадиева, АиФ-Адыгея: – Что нужно, чтобы стать лучшим спасателем юга России?
Петр Захаров: – Не знаю. Я просто честно выполнял свою работу. Участвовал в более чем 200 поисково–спасательных операциях, обеспечивал безопасность первых лиц государства, когда они совершали поездки по Северному Кавказу.
– Расскажите, как вообще фельдшер попал в горы?
– Стать врачом я мечтал всегда. Но с начала 90–х вместе со старшим братом Сергеем я занимался в спортивно–туристском центре «Эдельвейс», ходил в походы, участвовал в спасательных работах. Поэтому когда начался набор в Адыгейский спасотряд, сомнений не было. Было ли страшно? Ощущение страха должно быть. Если его нет, то, скажу вам как врач, это – патология. Боятся все, но для спасателя страх – регулируемое состояние.
– Много было случаев, которые запомнились навсегда?
– Не так много. Помню случай, который произошёл с нами на горе Тхач в 2005 году. Дело было 1 января. Высота небольшая, но труднодоступная, особенно зимой. Мы тогда спасали 20–летнего студента третьего курса филологического факультета Кубанского госуниверситета, который решил покончить жизнь самоубийством прямо на вершине. Мы поднялись на вершину, достали этого парня, реанимировали и в течение двух дней спускали его вниз из–за ужасных погодных условий.
Помню, как проводили спасательные работы на Эльбрусе. Каждое лето, в течение 5–6 лет две–три недели мы дежурили на труднодоступных участках северного склона. Эвакуировали военный вертолёт, спасали известного политика–оппозиционера, туристов. Каждое лето дежурим на нашей горе Фишт.
Сочинские спасатели прилетают на вертолёте. А наша служба тем и знаменита, что у нас негде приземлиться вертолёту – ландшафт сложный, для посадки просто нет места. Приходится на своих руках выносить людей с гор, вытаскивать из ущелий.
Но каждое лето мы с женой и сыновьями мы поднимаемся на северную сторону Эльбруса, правда, не на вершину. Вообще любим активный отдых – катаемся на велосипедах, по утрам с сыновьями занимаюсь ушу.
– А много простых туристов штурмует вершины?
– Много. Хорошо, если рядом грамотный инструктор и спасатели. Я третий год подряд участвую в программе походов «трудных» подростков в горы, обеспечивая и медпомощь, и безопасность, и связь. По шесть раз за лето. Но это официальная республиканская программа. А часто в горы идут люди совершенно не подготовленные и «ломаются» на Большом леднике, Фишт–Оштеновском перевале, на горе Пшехо–Су.
Сейчас в Адыгее создали Школу инструкторов, с которыми занимается президент Федерации спортивного туризма Дмитрий Кузнецов. Я с этими парнями встречался в горах – знающие, толковые инструктора. Почему их не приглашают для ведения «самовольных групп», непонятно. Иногда группы из Москвы и Питера приводит гид, у которого на спине большими буквами написано «гид–инструктор». Оказывается, в прошлом году по горам прогулялся, а в этом взялся уже группу вести, не зная толком ни местности, ни маршрута.
Тест на спасение
– Кто чаще всего страдает в горах?
– Подростки и мужчины в возрасте 25–30 лет и весом больше 100 кг. Не подготовленные, они поднимаются по леднику без снаряжения. А это огромная физическая нагрузка. Они неадекватно реагируют на высотную адаптацию, акклиматизацию. Даже профи готовятся к перестройке организма специально.
А тут непрофессионалы, которым никто не объяснил, что восхождения для них опасны. И начинается гипоксия, нарушения опорно–двигательной системы. Раньше для походов в норы собирали кипу бумаг, вплоть до разрешения медиков. Сейчас это всё упразднили, и в горы может попасть каждый. И «попадают».
– Вы обеспечивали безопасность на международном туристическом слёте инвалидов на Украине. В чём была трудность?
– О безопасности нашей делегации позаботилась Федерация инвалидов–колясочников России. Я поехал в качестве врача и спасателя. База была под Севастополем, на песчаном берегу. Больше 80 инвалидов России, Украины, Казахстана, Латвии, Белоруссии и около 20 волонтёров. Приехав, я столкнулся с проблемой: Украина подтвердила полное обеспечение слёта, но ни одного спасателя не прислала. Я был единственным. Созвонился с МИДом Украины, набрал 10 волонтёров и начал с постановки базового лагеря, обеспечения еды и воды, установили генераторы. На это ушла неделя. Потом оказалось, что ни одна экскурсия не готова.
Тогда я договорился с водителями автобусов, а по вечерам сидел с планшетом, изучал достопримечательности Крыма, был экскурсоводом. В Воронцовский дворец, кстати, не хотели пускать, мол, инвалиды–колясочники испортят паркет. И опять я звонил в МИД Украины – давил силой МЧС.
– Говорят, вы даже на руках инвалидов носили.
– Приходилось. Перед экскурсионным походом я осматривал место, потом разбивал людей на группы. Побережье Крыма недоступно для инвалидов. В океанариуме Севастополя узкие проходы. А об экскурсии уже договорились. Вот я вместе с волонтёрами и носил людей на руках.
– Вы будете работать на Олимпиаде в Сочи?
– Да. В прошлом году наш спасотряд отработал тестовые тренировки на санно–бобслейной трассе, лыжно–биатлонный комплексе, лыжных трамплинах. В феврале этого года готовились работать на паралимпиаде.
Смотрите также:
- Александр Алифиренко: «Спорт воспитывает в человеке самое хорошее» →
- Сила духа. Интервью с лучшим спасателем 2014 года →
- Быть в теме и в теле →